Внезапно полог шатра отпахнулся, и внутрь заглянул Хранир Белый.
При этих словах Хакона конунга народ закричал, засвистел, заревел. Затрубили рога, застучали неистово мечи о щиты. Свадьба! Эх, и погуляем!
Жестокая ярость кровью ударила в лицо конунгу, воспламенила мозг. Эйрик выхватил меч и набросился на девицу, нанося удары вдоль и поперек, рассекая пышную грудь, перерубая стройную ногу, полосуя живот, не знавший бремени. Девушка умерла молча.
– Взять Актеву! – заголосил Вадим. – Золотом заплачу!
Сухов ощутил касание холодной стали – Шурик сунул ему нож за короткое голенище сапога.
Олег, Пончик и помалкивавший Крут вышли на берег неширокого, но полноводного ручья, притока Олкоги. На узком бережку стояло с десяток весинов – все в штанах из оленьей кожи и в кожаных куртках. Через плечо у них висели огромные луки, а на траву были вытащены большие лодки с каркасом из гибкого прута, обшитые берестой. Лодки напомнили Олегу индейские каноэ, да и сами весины, отпустившие длинные черные косы, с налобными повязками, с лицами загорелыми и бесстрастными, сильно смахивали на каких-нибудь апачей или шайенов.