– Я – стурман Эйрика конунга нашего, и все называют меня Хродвислом ярлом, сыном Торгерда. Чья лодья пристала к нашему берегу?
Конунг ничего не сказал, не усмехнулся даже. Повернулся и ушел. А Олег обтер мокрое лицо ладонью и пошел доканывать елку.
– Вы привели сюда витингсов и слуг криве-кривейте!
– Успеть бы только до вечера… – озаботился Халид и встрепенулся: – Отчаливаем!
Небо на восходе еще не занялось розовыми красками, только посветлело чуток. Тропа была достаточно широка, чтобы по ней ехали по два всадника в ряд, а вот телеге сюда въезд был запрещен – застрянет, не развернется. В иных местах тропа уширялась, словно раздвигая деревья. Вот, в таком-то месте и повстречали троицу неизвестные на малорослых степных коняшках. Стали поперек тропы – все смуглолицые, черноглазые, с длинными висячими усами. Кольчуги на всех, плащи черные, на головах высокие красные колпаки, отороченные бурым мехом, а в руках короткие копья.
– Д-д-д… дайте х-х-х… хлебушка! – старательно выговорила Дана фразочку, переводя на корявый свейский и довольно убедительно заикаясь. – Т-т-т… третий д-день не емши!