Вадим был очень недоволен Эйриком. Весь ход войны вызывал у него досаду и раздражение – все шло не так, как мечталось, как приходило ему на ум в сладких грезах. Эти гадские варяги… Они все перепортили! Взяли да и оставили Альдейгу! Предупредили их, что ли? А кто бы мог? Карелы? Да они бы просто не прорвались сквозь строй свейских драккаров! А потом все те драккары спалили, как ненужный хлам в ночь на Купалу… И теперь этот придурок, конунг свейский, бегает за ладожанами по лесам, в жмурки с ними играет, в догонялки, и не замечает будто, что не все викинги возвращаются из лесу. Весины, меряне, карелы, ижоры сходятся к пепелищам Альдейги и сжимают, стягивают незримое кольцо… А где дружина Хакона? Пусть уцелела лишь половина варягов, что с того? У гардского конунга было всего двести человек, когда он брал Париж. И взял ведь! Ограбил купцов франкских, обчистил монастыри и монетный двор на острове Ситэ… А Эйрик этого не понимает. И где они теперь, варяги эти?.. Что готовят?..
– О духовном подумай, животное! – увещевал кота Олег, шагая на кухню.
– Вяжите, и в трюм, – распорядился хевдинг. – Пора нам…
– Угощайтесь, гости дорогие! – мурлыкнул он и укатился обратно. Тут же вернулся с караваем хлеба и кувшином вина.
– Ну и ладно, – бодро зашептал утконосый. – Зато, конунг, ты тура положил!