Шесть десятков лодий вывел в поход Эйрик Энундсон. Черные вороны корчились на парусах и завитые в узел змеи, молоты Тора и колеса Ирмина, верховного бога саксов. Могучую грудь Эйрика конунга распирало гордостью и злым торжеством. Железной бороной пройдет его войско по землям гардским, сровняет с травой их хваленые крепости, выкосит варягов и пожнет великую славу!
А небо хмурилось и хмурилось, сильный ветер донес первые капли дождя, а за лесом уже раскатывался гром. Близилась гроза.
– Это не сон! – кричал Шурка. – Это взаправду! Ущипните меня!
– Что вы там ругаетесь? – добродушно обернулся Асмуд и поднял голову: – Гребем к берегу, Крут, темнеет уже, а там вроде корчма… Заночуем!
Гулко загудели доски палуб, разнеслись зычные окрики. На корму, к правилу, пробрался Вольгаст тиун и уселся на высокое сиденье кормщика – далеко с него видать, ничто и никто не застит пейзажи «включенные и обрамляющие». Драконий хвост, в который вытягивалась корма, поднимался над головой кормщика изящным завитком. А старинушка, хоть и худ, да жилист – вон, плечи какие! Костлявые, спору нет, но сила в них еще держится.
Он спрыгнул с коня и бросился к викингу, нащупывая за правым плечом рукоятку хазарского меча. Свей заметил его, но девушку не отпустил, только намотал косу на руку. На правую. Девушка мешала викингу, да и левой биться было несподручно, но он все не отпускал добычу. Рада не удержалась и упала на колени во взбаламученную воду. В жестокой ярости Олег рубанул по руке разбойника, вцепившейся в косу. Меч чисто оттяпал конечность. Рада упала на четвереньки, рыдая, выпутывала из волос кровавый обрубок и глядела, глядела на Олега, не отворачивая зареванного лица, не отрывая огромных умоляющих глаз.