Едим, сначала все молчат, потом прорывается, вроде, оттаяли, рассказывают про что делали, что будем делать, мне – писать палочки. Шутят, уже хорошо. Показали договор, как наговорили все, выходит, много, как казалось, смешного тогда. Один из пунктов гласил: мыть господина в тазике, самой быть с тазиком на голове.
Она нет, взяла ручку и просто поставила в центре даты точку, и все. Полоска после сама стала окрашиваться и расползаться всего от одной этой точки, как и у меня тогда. Она так грустно посмотрела на все эти флаконы.
Посидела, потом встает: – Пойду я помоюсь, а то я с Марти немного смеялась. Она рассказывала, что уписалась от этого, от одного поцелуя, только, твоего. Это она тогда считала, ничего, что я рассказываю, она просила не говорить, но мы же семья.
– Понимаешь, мальчик, у которого есть девочка, уже называется по-другому, – улыбается, зараза, – мужчина.
Ты смотри, устроилась, и мальчики там разные, и пирожные вкусные. Всевышний, кому я завидую! Бр-р на нее. Пока говорили, комната проветрилась, и мне пора уходить.
– Да вот прокатиться хочу, – киваю на его аппарат.