– А как это твое дело? Надолго? – это мама.
Пошли. Блин, как неудобно-то. Идем вниз, она отправляет паровичок с водителем и забирает небольшую сумку, с вещами скорее всего.
Тяну резину, вроде, стесняюсь, и в то же время и как бы хочу сказать.
Ведь действительно я диктовала, а то, что он писал не то, что я диктовала, это он учится – что с него взять. Он же переспрашивал, а я, смеясь, даже иногда подтверждала что-то, и что мне делать сейчас?
Отказаться у меня сил не хватило, да и живот все настойчивей просил что-то в него положить, а то он будет бурчать, громко, и мне будет неудобно и немножко стыдно. Витоли мой начал писать, долго приглядывался к тексту, потом только, пошевелив губами, медленно записывал. Напишет три слова, замрет и снова три слова. Примерно две страницы за час он и написал.
Я посидела, немного успокаиваясь. Это моя тайна. Больна – смешно, какая болезнь. Абсолютно здорова, все в порядке, кроме возможности иметь детей. Сволочь ты, император Владен, а я абсолютно здорова, и еще ничего я не буду говорить ни в местное отделение СБ империи, ни в церковь. Хотя в школе есть два штатных сотрудника от них и от храма Всевышнего тоже, куда ж без святош денешься на Руси.