– Ну как ты относишься ко мне, а то вдруг я тебе не нравлюсь, а тебя родители заставляют, а я этого не хочу.
Все, вроде, просто. Отстоять в общем зале, их, этих залов, там до шиша, много, если что, и послушать лекцию вначале «интересную» и молитву потом, в конце уже, средней паршивости, Витоли, что странно, их не помнит вовсе, хотя в бога этого Всевышнего верит на полном серьезе, я проверял.
Уже ночью рассматривая звезды, а потом и часы со стрелками, вращающимися в обратную сторону, он понял: от земли он очень и очень далеко. Это несмотря на то, что лежит он сейчас на первом этаже.
Я показываю кошель и передаю его в руки: – Вот на первое время.
Это все, всю правду жизни ему по полочкам разложили в учебке куда более битые жизнью сослуживцы. Когда он поначалу очень энергично пытался отстаивать с помощью кулаков свою правду-матку и свое «правильное» видение жизни, его, как пацана, правда, нежно, укладывали на маты, иногда и по несколько раз, больно здоровый «лось» он был или, скорее, сильно упертый. Он, чего греха таить, поначалу даже плакал от бессилия и злобы в сторонке.