Но вот какой вопрос возникает у меня. Я всегда думала, что Витоли был дружен с Марти, и она, я считала, теперь, видимо, ошибалась, его первая девушка и женщина тоже первая, а оно вон как.
Посидел и пошел спать. Просыпаюсь, рядом мостится Марти. Я глаз открыл, она глянула: – Спи, изменник, я с тобой не дружу, – и отворачивается от меня ме-едле-енно. Специально дразня. Целую ее в повернутое ушко, она поворачивает щеку, потом другую: – И сюда тоже. – Потом: – Ладно, в губы тоже хорошо, – вытягивает их, – вот и вообще, все, спи, а то Валери от тебя пахнет. – Ну еще бы не пахло, часа три упражнялись, и я потом только вытерся, потому как сил не было больше ни на что, вот и отрубился и сейчас опять.
Я: – Что-то случилось? – Мне уже стыдно, ибо я знаю или, вернее, догадываюсь о причинах.
Как вести с господами, с высшей аристократией, милардами, как с плебеями, причем почему именно так, а не иначе. Все на примерах, натуральная школа, урок этики и эстетики. Только голос выдает, такой голос только у церковнослужителей бывает, негромкий, четкий и размеренный.
Но все равно проходили часов до двух, все скупили, что хотели. Даже мне пару костюмов внеплановых, но что поделаешь. Хорошо, паровичок дежурил, он увез и Марти с подарками, и мои вещи сверху.
– О, – он замолчал, – как тебе объяснить? Она моя единственная дочь, и вот такое происшествие, понимаешь. Мне передали, что на нее напали в парке, когда вы там были. Там всегда было тихо, до этого случая. Дочь там даже сама раньше, да что раньше, она вчера там с подругой была. Она любит гулять, и вот как же такое случилось? До темноты ведь всегда там тихо было, центр и стража всегда рядом. Как же это? – это он как бы сам с собой разговаривал, тоже от стресса, видимо, отходил.