– Ого! – поморщилась Эурнэйд. – Какая колючая, какая злая! А как надувается!
– Я знала… – сказала она совершенно отчетливо. – Знала, курва, что бордель в Туссенте был самой моей лучшей придумкой, чтобы выжить…
Краснолюдские офицеры были серьезны и выдержанны, перед трибуной выпрямились и отдали честь, а вот фельдфебели и солдаты добровольческой рати показали свое отношение к сокращению ассигнований на рать, осуществленному королями и иерархом. Одни, проходя мимо трибуны, демонстрировали королям согнутые в локте руки, другие изображали второй из своих любимых жестов: кулак с торчащим вверх средним пальцем. Этот жест в академических кругах назывался digitus infamis. Плебс называл его еще обиднее.
Аваллак’х подошел к статуе, осторожным, мягким движением погладил мраморную руку. Потом отвернулся, а на его треугольном лице снова застыла привычная, немного насмешливая улыбка.
– Эх, Ламберт, если б тебя услышала Трисс!
– Суровые тут принципы. – Геральт мгновенно сообразил, в чем дело. – В других местах за пашквили самое большее – позорный столб.