У Достоевского Кириллов замечает: «В камне боли нет, но в страхе от камня есть боль» («Бесы», ч. 1, гл. 3).
В Новом Завете сказано: «Ночь прошла, а день приблизился: итак отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света. Как днем, будем вести себя благочинно, не предаваясь ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти; но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа…» (Рим. 13: 12–14).
Или в русском переводе у Кузмина: «В кабинет / Ко мне вошел советник тайный Гёте, / Пожал мне руку и сказал…» («Пальцы дней», 1925).
Мы двинулись в путь и шли до тех пор, пока не набрели на другую гостиницу, тоже премиленькую и к тому же увитую жимолостью» («Трое в лодке, не считая собаки», гл. 12; пер. М. Донского и Э. Линецкой).
И опять уснул. И опять началось все то же, и озноб, и жар, и лихоманка, а оттуда, издали, где туман, выплыли двое этих верзил со скульптуры Мухиной, рабочий с молотом и крестьянка с серпом, и приблизились ко мне вплотную и ухмыльнулись оба. И рабочий ударил меня молотом по голове, а потом крестьянка – серпом по…цам. Я закричал – наверно, вслух закричал – и снова проснулся, на этот раз даже в конвульсиях, потому что теперь уже все во мне содрогалось – и лицо, и одежда, и душа, и мысли.
– Да ведь он, наверно, кинокартину пересказывал! – брякнул кто-то со стороны. – Кинокартину «Председатель»!