Она сродни природе. Горе тем, кто думает найти в революции исполнение только своих мечтаний, как бы высоки и благородны они ни были. Революция, как грозовой вихрь, как снежный буран, всегда несет новое и неожиданное; она жестоко обманывает многих; она легко калечит в своем водовороте достойного; она часто выносит на сушу невредимыми недостойных; но – это ее частности, это не меняет ни общего направления потока, ни того грозного и оглушительного гула, который издает поток. Гул этот все равно всегда – о великом.
Петр все глядел на меня, стоя надо мной. И все еще мало что понимал.
Тот выжал в стакан тюбик „Поморина“, зачерпнул из реки немного нефти и долил ароматным настоем, магаданским любовным напитком.
Напомню, что до этого Раскольников уже неоднократно обращался к проблеме женских слез и к разрешению мыслей-«загадок»: «Лизавета! Соня! Бедные, кроткие, с глазами кроткими… Милые!.. Зачем они не плачут? Зачем не стонут?..» (ч. 3, гл. 6); и «Штука в том: я задал себе один такой вопрос: что если бы, например, на моем месте случился Наполеон <…> на этом „вопросе“ я промучился ужасно долго, так что ужасно стыдно мне стало, когда я наконец догадался (вдруг как-то) <…> Это ведь все вздор, почти одна болтовня! <…> Нет <…> это не то! <…> Я это все теперь знаю… <…> Мне другое надо было узнать» (ч. 5, гл. 4).
– Веня! Скажи мне… женщина Востока… если снимет с себя паранджу… на ней что-нибудь останется?.. Что-нибудь есть у нее под паранджой?..