Чуковский К. Современники. М.: Мол. гвардия, 1967.
«Благодаря свободе у телемитов возникло похвальное стремление делать всем то, чего, по-видимому, хотелось кому-нибудь одному. Если кто-нибудь из мужчин или женщин предлагал: „Выпьем!“, то выпивали все; если кто-нибудь предлагал: „Сыграем!“, то играли все; если кто-нибудь предлагал: „Пойдемте порезвимся в поле“, то шли все. <…> Все это были люди весьма сведущие, среди них не оказалось ни одного мужчины и ни одной женщины, которые не умели бы читать, писать, играть на музыкальных инструментах, говорить на пяти или шести языках и на каждом из них сочинять и стихи и прозу» («Гаргантюа и Пантагрюэль», кн. 1, гл. 57).
Кроме этого, перочинный ножик как орудие (само)убийства фигурирует у В. Маяковского: «Не откроют нам причин потери / ни петля, ни ножик перочинный» («Сергею Есенину», 1926).
– В карусели, – еще раз подтвердил Митрич, и все тем же приговоренным голосом, и влага из глаз его все текла…
«Выйдя из дома, я остановился посреди улицы…» (гл. 2).
И вот – я запрокинулся, допивая свой остаток. И – сразу – рассеялась тьма, в которую я был погружен, и забрезжил рассвет из самых глубин души и рассудка, и засверкали зарницы, по зарнице с каждым глотком и на каждый глоток по зарнице.