Человек и гарм часто разговаривали, впрочем, как и всегда. Гарм рассказывал о своей жизни, о жизни своего племени, Щенок же не мог припомнить о своей жизни совсем ничего, но был жадным слушателем, впитывая все, что видел и слышал, – как сухой песок впитывает дождевую влагу.
– Ага! Сумел! А больше никто не сумел! – радостно громыхнул дракон, заглядывая в дырку и вытирая испачканную кашей и кровью морду передней лапой, очень похожей в этот момент на человеческую руку. – Я хорошенько их туда забил! Чтобы все дерьмом залилось! Чтобы затопило все! Чтобы все утонули!
Наконец, они прибыли туда, куда собирались. Отсюда, со склона скалистой горы, был виден большой город, над которым в тихом воздухе будто туман висел дым множества очагов. На горизонте сверкало море, солнце, как огромный медный таз, торчало над водой, заливая землю ярким светом – слепящим, горячим, будто стоишь возле яркого пламени лесного пожара, уничтожающего все живое на своем пути.
Анга очень любила экзотические цветы и все свое свободное время возилась в саду. Приходилось работать в перчатках, чтобы не портить руки, и надевать широкополую шляпу, чтобы укрыться от палящего солнца. Белая кожа – ее капитал, клиент любит белокожих женщин! Надо беречь свой капитал!
Тень в одном из небольших ответвлений тоннеля замерцала почти незаметно глазу, в главный ход шагнул крупный, массивный самец. Он медленно поводил лобастой головой, фыркнул, будто неприятный запах забил ему ноздри, потом подошел туда, где недавно сидели человек и гарм, и со злорадным видом помочился на это место. Презрительно поскреб лапами, будто закапывая свое «произведение», еще раз фыркнул и так же бесшумно, как и вышел, удалился прочь.
С облегчением бросил на землю одежду, снятую с трупа, схватил свою и первое, что сделал, – проверил потайные карманы. Метательный нож и отравленный стилет были на месте.