– Капитан первого ранга Ямагучи, – спокойным и ровным голосом произнес адмирал Ямамото, рассматривая склонившегося перед ним в почтительном поклоне военно-морского атташе. Командующий флотом Империи никогда не повышал голоса на своих подчиненных, считая это недостойным потомка древнего самурайского рода. – Я прошу вас объяснить мне причины, которые заставили вас так неожиданно оставить свой пост именно в тот момент, когда на советско-германском фронте происходят такие важные события.
– Думаю, что нет, – ответил Руднев, – поворот политики партии в отношениях с бывшими белогвардейцами ничем советскому строю не угрожает. Опасность заключается в другом – в самоуспокоении дутыми цифрами в отчетах, в бюрократизме и формализме отдельных товарищей и их бездушном отношении к людям. Прошлым летом мы все сами видели, к чему может привести такой подход к делу, когда даже товарищ Сталин в сердцах сказал, что мы по разгильдяйству чуть было не потеряли все завоевания Великого Октября.
Появление на том же эшелоне, или даже чуть выше, двух десятков советских истребителей незнакомой немцам модели в первый же момент вызвало среди асов люфтваффе замешательство и даже легкую панику. Они так не договаривались. Одно дело – безнаказанная атака с высоты с последующим уходом на вертикаль, куда менее мощные истребители русских не могут за ними последовать, и совсем другой коленкор – это драка с этими хищниками, только что играючи растерзавших два штаффеля пикировщиков.
С пленных сняли мундиры и запихали их в подсобку рядом со сторожкой. Несколько моих ребят переоделись в их мундиры и вышли на улицу, изображать стражу. Оставшиеся же мазали лица сажей, готовясь к штурму собственно палат Парламента.
– Нет, мой фюрер, – сказал Канарис. – Разрешите идти?