– Спасибо, парень. Будешь жить, – сказал я ему, засовывая кляп обратно в его рот. Потом я кивнул ребятам, которые связали его и посадили рядом с остальными. Тем временем другие мои солдаты уже находились у главной двери. Я подошел, отпер дверь, и первое отделение вбежало в здание, прямо в сторожевую комнату слева. Через тридцать секунд один из них выскочил и показал пальцами букву V.
– Да, Исороку-сама, – кивнул Ямагучи, – в своем рапорте я изложил все, что мне удалось выяснить о происхождении и боевой деятельности так называемой Эскадры особого назначения адмирала Ларионова, а также тяжелой механизированной бригады особого назначения сначала полковника, а потом и генерала Бережного.
– Вы все здесь предатели, – дрожащим от ярости голосом прошипел он, – повторяю, вы свиное дерьмо, а не мои камрады по беспощадной борьбе германской нации с русским жидобольшевизмом и американской плутократией. Генрих, а ты, как ты смог это допустить?! Почему я должен узнавать об очередных поражениях нашей армии не от тебя, а из каких-то паршивых шведских газет? Ты молчишь, Генрих?
– Южноафриканец? Вам туда! – и молодой привратник показал на правую сторону барной стойки. Там были только высокие столы, за которыми стояли в основном люди из 2-го Блумфонтейнского полка, прибывшего совсем недавно из Южной Африки. Более удобные столики слева, похоже, были предназначены только для истинных британцев.
– Вольно, товарищ полковник, – сказал Верховный и огляделся. – Как я понимаю, вы начинали службу еще в старой царской армии и воевали в Империалистической?