Я посмотрел на него с улыбкой. Конечно, для моих сорока восьми этот жизнерадостный тридцатидвухлетний парень мог быть «просто Женей». Но мне все же не хотелось нарушать субординацию и деловой стиль общения.
– Так точно, товарищ подполковник! – ответил Пилипчук с некоторым, как мне показалось облегчением. – Будет исполнено!
– Джентльмены, – сказал он, – в связи со всем вышесказанным пришло время поподробнее поговорить о России и о дядюшке Джо…
На нем был, как и было оговорено, плащ, под которым не были видны знаки различия. Он, конечно, был староват для лейтенанта – все-таки недавно уже стукнуло сорок один, – но юнец сразу изменился в лице.
– Мерзавец, – процедил сквозь зубы Деникин, – похоже, что стремление к предательству ему передалось по наследству. Весь в папу, который предал императора Николая Александровича, еще до его официального отречения…
По пути из Бискайского залива в порт Мурманск я много читал, добирая прочитанную информацию познавательными беседами с потомками. Их ясный и незамутненный взгляд на жизнь заставил меня еще раз задуматься над тем – против кого или против чего мы воевали в Гражданскую. По обе стороны фронта были как и истинные патриоты России, так и те, кто был готов распродать ее первому желающему оптом и в розницу.