Ознакомился Брячислав и с проблемами – птица начала одолевать. И ладно бы обычные воробьи или вороны, так вышла из дремучих лесов невидаль несусветная – чуть ли не в сажень длиной, перья рябые, на лбу нарост безобразный. Ходят стаями. Один, похоже, вожак. У него самые большие перья. Остальные помельче. Чудинки плачут – в лес не выйти. Как увидит их чуд пернатый – бросается на девиц, щиплет больно за ноги. Крыльями распущенными бьёт. Словом, нет житья от птицы невиданной. Князь рассерчал, велел чуда изловить, на суд его представить… И только тут узнал, что мужья девиц от них самих жалоб не слышали. Молчат чудинки, что птица лесная их обижает. Боятся сказать, чтобы не засмеяли. Хорошо, Анкана осмелилась князю пожаловаться! Не зря её остальные старшей выбрали! Посмеялись мужчины, да тут же, не откладывая, охоту устроили. Они-то в лес долго не ходили. Не до того было. А мяса пока хватало – много набили прежде… Словом, времени чуток прошло – волокут добычу. Верно, страхолюдная птица. Такую увидишь ночью – испугаешься с непривычки. Шипят, фыркают, курлыкают. Трясутся в злобе. Бросили сетку с пойманными злодеями перед Брячиславом. Тот сторону обиженную выслушал, приговор вынес: на сковородку злодеев! Пробу снимать будем. Расплакались чудинки – жалко им птицу. Но суд княжеский суров, да справедлив: не обижал бы чуд лесной девок у славян – никто его и не казнил бы смертью лютою! Сказано – сделано. Голову махом срубили. Выпотрошили. Глиной обмазали, в землю закопали, сверху костёр развели. Едва дождались, пока угли прогорят – такой аромат от костра пошёл, что все стоят, слюнки глотают… Потухли угли, разгребли их, вытащили ком глиняный, оббили покров вместе с перьями – попробовали… Едва языки не проглотили! Вкуснятина необыкновенная! Уже сознательно на охоту пошли – всем хочется птицы нежной невиданной отведать!