Храбр кивнул, в палатку вернулся. Девка уже не спит, глазами сверкает. Парня увидела – зашипела вновь злобно. А тот спокойно кольчугу на плечи вздел, пояс с ножом застегнул, наклонился к ней, на ноги поднял. Понёву поверх рубахи натянул. Потом шубку. На руки вознёс. Тугаринка было ему в уши вцепилась, да по своим ручонкам и получила. Не балуй! Притихла малость. Отнёс её к отхожему месту. На жердь усадил, чтобы дела свои справила. Вышел, подождал, сколь нужно. Вернулся, понёс обратно, в палатку. Там уже котелок с кашей ждёт, паром дышит. Руки ей сам помыл. Дал ложку чистую и сам взял. Смолотили пищу в мгновение ока дочиста. Дно выскребли. Потом воин её снова на меха свалил, одёжу начал снимать. Девка бьётся, кусаться пытается… Содрал с неё шубу, понёву, рубаху нижнюю раздёрнул, с плеч стащил, стал полотно разматывать. Тут только сообразила тугаринка, что не о том подумала, затихла. А Храбр рану при свете белом осмотрел. Ночью-то жирником подсвечивал. Оглядел всё тщательно. Вздохнул облегчённо. Повезло девице неслыханно. Не задел меч жилу жизни, что по всему телу идёт, в разных местах проходит. Чудом не вскрыл. На ноготь младенческий не достал. Каждый знает: пока цела эта жила, от любой раны оправиться можно. А что заражено место, побитое мечом, – то не лихо. Бабкиными снадобьями да порошками он тугаринку быстро поставит на ноги.
Друг обиделся, откатился в сторону. Впрочем, досталось и ему, так что буквально через пару вздохов он уже провалился в глубокий, но чуткий сон.
– С чего бы вдруг? Сможет! Но прихрамывать немного будет.
И верно – едва взрослые воины ловко замотали тряпицами пасти крошечных коровок, спутали им ноги и завалили в кусты, прикрыв нарезанными ветками орешника, как сторожевые подали знак, прокуковав кукушкой, – началось.
Нагрелась баня. Камни печки потрескивают. Шваркнул на них ледяной водой, ударила струя пара. Хорошо! Жар до костей пробирает, но не ломит! Разомлел, хорошо-то как!.. Попарился, в предбаннике отвар бабушкин выпил. Прошёл в избу да спать улёгся на широкой лавке. И провалился в сон, как в омут. Метался, переворачиваясь с боку на бок, с кем-то речи непонятные вёл, пытался драться, мечом махать… Бабушка уж и не рада, что за волшебство взялась, такое вот увидев. Но внук у неё один-единственный, родная кровиночка. Своих пятерых сыновей она схоронила. И от всех единственный внучок остался. Да и того она больше не увидит. Сердцем чует – последний раз видятся. Потому и решилась на волшбу… Хотя ей это дорого обойдётся. Не увидеть бабушке уже зелёных почек, талых ручьёв. Не дожить до весны. Проводит внучка и уляжется на лавку, чтобы уже не встать больше. А Храбр… Жив будет. Долго проживёт. Помрёт своей смертью. И семья у него будет. Сыновья и дочери. Знает это бабушка, но нельзя будущее вслух говорить – спугнёшь, и своенравная мать богов изменит судьбу внучка на противоположную… Ну да ладно. Зато спокойно помереть можно. Теперь уже спокойно…