Тридцать воинов вытянулись цепью по узкому санному пути, пробитому родовичами мальчишек, которые возили продукты обучающимся военному ремеслу детям и тем, кто заслужил на поле брани право защищать славянские роды постоянно, сделав войну ремеслом своей жизни. Тишина. Ни слова не проронил ни один из путников с отъезда. Как ни чесались языки у отроков, но, видя пример старших, да и помня, что в слободе им даже попрощаться не дали с ровесниками, парни ехали молча, как и взрослые, понимая, что настанет время, старшие всё расскажут молодшим. Через десяток вёрст неспешного хода свернули на лесную дорогу. Густой, почти непроходимый для чужих бор замедлил путь ненамного, хотя кони ступали по целине сторожко, опасаясь инстинктом попасть в незаметную под пушистым покровом яму. Мальчишки настороженно осматривались по сторонам – а ну как леший начнёт хороводить? Тогда всё пропало, до весны будут блуждать. Если доживут. Воины не стали останавливаться на днёвку, спеша преодолеть отрезок пути до последней слободы рода Медведя племени росавичей, к которому и принадлежал род Волка, из которого происходили Слав и Храбр, и к вечеру отряд вышел на лёд широкой реки. За весь день никто не проронил ни слова, что, откровенно говоря, напрягало мальчишек. Но поскольку род выказал им доверие, отправив с князем, оба отрока сдерживали себя, получив перед воротами чужой слободы одобрительный взгляд самого Брячислава. Неспешный путь их не утомил, но отданный старшим воем приказ был недвусмысленным: немедля ужинать и спать.