Рассвело быстро. Только-только туман сизый от озера Великого на берег языками лохматыми полз, ан уже истаял под лучами солнышка красного. Скорбное поле брани озарилось светом, выявив павшие тела, уложенные рядами. Люди копошились на стройке, благо работы предстоял непочатый край: первым делом укрепить град заново. Поправить расшатанный кое-где частокол, собрать стрелы, что на вес золота сейчас, оружие трофейное, да сжечь его, чтобы неповадно впредь было. Раненых врагов обиходить да решить, что дальше делать с ними. Жрецы решили их излечить да пристроить к делу – мало ли работы в граде найдётся? Лес заготовить, поле распахать, пни выкорчевать да новые делянки расчистить. Даже не обученным сельским работам рукам занятие подыщут. Ну и ещё кое-что – увидят чужие, что не обижают пленных, не казнят их лютой смертью, глядишь, додумаются дела миром решать. Не хотят славяне на те же грабли наступать, что и на Зелёной земле. Нет у них желания вновь истреблять всех. Ведь земля новая велика и обильна, и народу в ней, как выяснилось, множество превеликое. Просто измором возьмут те, кто жил здесь прежде, пришельцев-новичков. Выжгут поля, скот перебьют, зверя лесного и птицу отвадят, рыбу распугают. Что тогда, вновь уходить неизвестно куда? Вести жизнь кочевую, пока либо не перебьют всех, либо не потеряют славяне уклад свой и обычаи, превратятся в племя кочевое без истоков и корней… Не хотят этого князья. Не желают жрецы. Да и прочий люд так же думает.