Покуда солдаты разбивали лагерь, я обозревал окрестности. Одним краем крепость Явет омывалась водами реки, которая же питала и его ров, что еще более осложняло действия наступающих. Пригородные дома чернели обгорелыми остовами. Едва припорошенные снегом, сожженные еще в прошлую осаду, сейчас они являли собой мрачное и тоскливое зрелище. Без вмешательства человеческих рук пейзаж приобретал оттенок мрачноватой безысходности и усиленно навевал мысли о том свете. Весна это переборет, на пепелищах либо раскинут свои листья травы, либо позаботятся о разрушениях люди, если им доведется вернуться сюда.
Девушка украдкой вытерла глаза и легонько улыбнулась.
Ему отозвался сиплый голос, как будто человек стабильно страдал насморком в самом разгаре, постоянно шмыгая и сморкаясь.
— Знаете, миледи, я и сам задавался этим вопросом, спрашивал даже у нашего командира. Он хоть и странный, но башкой варит крепко. И вот, он мне сказал, что люди склонны считать, что мир вращается вокруг них, что их мысли и идеи — единственно правильны. И если не пресекать этот процесс в корне, то рано или поздно, оформится какая-то объединяющая идея, которая разделит всех на тех кто «мы» и остальных. Причем идея может быть совершенно идиотской, последователи найдутся. Можно, например, объявить что все, с не тем разрезом глаз — Зло в чистом виде, или что хорошо жить достойны лишь те, кто работает руками, а все прочие — нет. Нет такой глупости, которая не собрала бы под свои знамена толпы последователей. А насчет убийств… поймите, не мы решаем, что они будут. Разве мы звали их на наши земли? Нет. Не мы решили, что кто-то умрет. Все что от нас зависит, так это то, чтобы этими погибшими оказались не мы.
— Он отказался. Уже поздно, активированные ловушки не снять быстро. Кроме того, как он говорит, у них удачная позиция, с налету ее не взять.