Нет, по поводу возможных пыток у меня никаких сомнений не было. Время на дворе жестокое, а флибустьеры — народ лихой и не расположенный к сантиментам. Да и остальные от пиратов не слишком отставали. Иногда мне даже казалось, что народ соревнуется в жестокости, причем вне зависимости от национальности и социальной принадлежности.
Прежде, чем начать ремонт, английский капитан высадил на берег десятка два своих покалеченных в бою моряков и шесть раненых испанцев. Их всех поместили в длинном сарае на пристани, и даже организовали медицинскую помощь. Разумеется, испанцы достались мне. Причем не только потому, что я хорошо владел испанским языком, но и потому, что находясь на положении раба, я занимал среди других врачей низшее положение.
Ну, я на это надеюсь, потому что вылавливать их по лесам совершенно не хочется. Наученные горьким опытом, жители научились неплохо партизанить, и у них были даже оборудованные схроны. Оно нам надо, тратить время на их поиски? Совершенно не надо. Потому что может оказаться, что жители успели попросить о помощи, и на выходе нас будет ожидать испанская эскадра. Нет, такой хоккей нам не нужен.
— Мой дядя, наверно, кажется вам тяжёлым человеком. Все плантаторы — жестокие и суровые люди. Видимо, такова жизнь, — благочестиво вздохнула Арабелла. — Но поверьте, Крэбстон из Спейгстауна еще хуже. Если бы вы попали к нему в руки… это ужасный человек. Вот почему так произошло.
— Но ты пытался объяснить это де Граффу? — уточнил Джереми.
— Если ты забыл, то это именно твои люди сняли меня с корабля, отправляющегося во Францию. Следующего конвоя нужно было ждать чуть ли не полгода. А мне нежелательно было задерживаться.