— Волверстона слишком хорошо знают на Тортуге, — возразила Эстель.
Моя вторая сущность в лице О'Брайена тоже была недовольна своим нахождением в этом мерзком месте. Воспоминания об испанской тюрьме у него остались самые неприятные. Бесконечная промозглая сырость, звереющие сокамерники, необходимость двигаться, чтобы окончательно не окоченеть — и так день за днем, целых два года. То, что парень не спятил, говорило о том, что у него хорошие нервы. И железная сила воли. Я не уверен, что выдержал бы подобное.
К сожалению, время отплытия мы выбрали не слишком удачно. Днем «Виктория» была захвачена бурей вблизи Саманы, и наш шкипер, Джереми Питт, решил укрыться там за мысом, в безопасном убежище. Переждав стихийное бедствие, мы направились дальше и… буквально наткнулись на потрепанный бурей испанский галеон, который носил гордое имя «Санта-Барбара». Представьте себе, как я прикололся.
— Ну, что ж. Дуэль так дуэль, — кивнул я.
— Смотря на каком корабле. И смотря какая женщина, — пожал я плечами.
Повод для путешествия, правда, оказался весьма печальным. Несмотря на действие Нантского эдикта, Людовик XIV довольно серьезно угнетал гугенотов, к которым принадлежала и семья Эстель. Во избежание проблем, отец семейства решил покинуть Францию и обосноваться в колониях среди своих единоверцев.