Надеюсь, это все потому, что к Сургуту успела привыкнуть. Ну или Вараксин просто меньше нравится мне как мужчина.
– Не трогай ребенка! – воинственно нахмурилась тетя Ада. – Можно подумать, она виновата, что вы эту гадину ползучую сюда допустили! Мужчины, тоже мне! Защитники! Один вон защитник и нашелся, даром что полосатый. Зато почти как тигр. – Под конец тон стал мягким и воркующим, а на губах появилась теплая и неуместно умильная улыбка.
– Как ты умудряешься это делать? – Я растерянно покосилась на мелкого. Ткань наших летных (читай – рабочих) комбинезонов живуча настолько, что из нее можно шить скафандры (собственно, их из нее и шили), но брат умудрялся регулярно рвать комбезы в самых неожиданных местах, причем без особых усилий.
Но я промолчала. Лишь обеими руками вцепилась в предплечье придерживающей за талию руки и прикрыла глаза, ощутив прикосновение губ мужчины к краю уха, которое совсем недавно грело его дыхание. Язык осторожно пощекотал мочку – и мое сердце в ответ бешено застучало в горле, а по спине вновь прокатилась волна мурашек. Дорожка из осторожных теплых поцелуев пролегла по открытой шее к плечу, а ладонь мягко и настойчиво прижала мои бедра к его бедрам.
На этом слове у меня в голове все-таки щелкнуло, и картинка сложилась. Я вспомнила, что еще до Затмения существовала религия, адепты которой поклонялись вот этим существам. Кажется, назывались они толкиенисты, по имени человека, которого считали своим пророком. Потом, кажется, религия эта раскололась на ортодоксальную ветку и либеральную, которая о Перворожденных отзывалась гораздо более вольно. Некоторые их истории я даже читала, они замечательно шли в качестве развлекательной литературы. Просто не получилось связать мифического персонажа со вполне реальной свихнувшейся сотрудницей научной базы.
Видимо, желание тишины и звездного неба над головой возникает порой у каждого, просто у кого-то – крайне редко.