— Зрачки реагируют на свет… и не только на свет.
Джессемин появилась именно тогда, когда Мэйнфорд шнуровал ботинки. Почему-то это простое дело сегодня давалось с немалым трудом. Навощенные шнурки выскальзывали, путались, да и собственная рожа, в глянцевых мысах отраженная, бесила неимоверно.
Только все это — мечтания наивной дурочки.
— Ты, как обычно, прям и даже груб. Альвы бы не одобрили, — это не было упреком, скорее уж констатацией факта. Мэйнфорд подтянул телефон поближе, откинулся в кресле и кресло развернул к стене.
— Иногда она во благо, — спокойно ответила матушка. И Мэйнфорд понял: она вовсе не бредит, она прекрасно понимает, что говорит и кому.
— И да, был момент, когда я всерьез подумывал о женитьбе, готов был пожертвовать карьерой… но потом… у нее был сложный характер. Никогда нельзя было знать наверняка, встретит она тебя улыбкой или слезами… по какому поводу вспылит… или не вспылит, но замкнется… это утомляло. И с каждым днем все больше. Да, мы оба проявляли осторожность. Положение Элизы было неустойчиво. Ты же помнишь, Тедди тогда вел ее дела… он объяснил, чем чреват новый скандал. А я… я постепенно отходил от наваждения. Элиза и была наваждением… иначе не скажешь.