Шестигранник, каждый угол которого охраняло звероликое божество. И все они, каменные статуи, которым не полагалось и капли жизни, ожили, повернулись в сторону Тельмы.
Показания главного редактора. Ничего примечательного. Сплошные стенания по поводу безвозвратно сгинувшего и так далее… и ни слова о том, над чем Джаннер работал. Нет, спрашивали, конечно, но внятного ответа не получили. Держал в тайне. Обещал сенсацию.
И Вельма того не избежала, только баллады у них были разными. У него — о героях, а у нее — о любви, способной согреть леденеющее сердце.
— Если вам нужна уборная, то прошу пройти прямо по коридору, а затем налево…
Раньше Кохэн слышал просто стук, а теперь… пролитая кровь открыла ему истину. Омыла глаза, и Кохэн прозрел. Коснулась губ. И он скинул немоту прежних дней. Она подарила ему новый мир, полный кисловато-терпких ароматов, и песни вырезанных сердец, сложенных на серебряном блюде.
Он раскачивался и выглядел несчастным, почти таким же несчастным, как много лет назад, в день их первой встречи. Правда, в нынешнем Кохэне мало что осталось от диковатого подростка, который не понимал, во что вляпался.