— Ты яркий… обжигающий… мне Мэйнфорд показал. Когда только показал, мне подумалось, что из этого сердца получится достойный камень… я спою тебе песню… я… помню некоторые… мужайся, о сердце мое…
— Самку, — выходит, мысли ее были ясны, явны даже, если прочесть их оказалось легко. — Всего-навсего маленькую самку, которая думает, что она сильная и важная, а на деле… знаешь, что ты такое?
— Думаешь, раскается и скажет правду? — нелепая ситуация. И надо бы разозлиться, наорать… он ведь ошибся, тогда, десять лет назад. Позволил себя одурачить.
— Что здесь когда-то было? — Тельме надоело молчать. В тишине оживали воспоминания, перехваченные у Аманды, а она пока не способна была справиться с ними.
Этот голос был мягче бархата и слаще меда. Он завораживал. И очаровывал. Он поглощал, заставляя растворяться в звуках его, не вслушиваясь в смысл сказанного.
— Рассказала? — Гаррет больше не притворялся, и эмоции исчезли. Не бывает так, чтобы эмоции исчезали совсем. Он должен был испытывать их. — Кто она, Мэйни? Хотя… дочь Элизы, верно?