Кохэн читал, раскачиваясь, и голос его наполнял комнату.
Кохэн провел по лицу пятерней, размазывая чужую сладкую кровь.
…отец сидел у погасшего камина. В первое мгновенье Мэйнфорду показалось, что он мертв, но нет. Стоило приблизиться, и отец обернулся.
— Давай постоим. Воздухом подышим. Свежим.
Кровь, которую Нью-Арк примет с радостью.
— Не жаль… ты никогда его не любил… и отец… и этот… которого назвали моим мужем. Я ведь не была так глупа, сынок, чтобы не видеть, каков он. Но мне казалось, я сумею справиться. Слабый муж лучше сильного. Я видела, что мой отец сделал с мамой. Он держал ее за куклу. Золотая… нет, не клетка даже, сквозь прутья клетки мир виден, а он посадил ее в шкатулку, которую запер в сейф.