И Тельма поразилась тому, чего прежде не замечала: зубы у Теодора были ровные. Идеальные.
— Не только думал. Ты ведь сделал все, чтобы от нее избавиться. Не убить. Два убийства — это для тебя слишком. Но ты полагал, что домашний ребенок в приюте не выживет…
И Мэйнфорд, глядя, как огонь его догорает на нитях вибрисс, которые вовсе не выглядели обожженными, уступил.
…если думать о руках, о такой глупости, как целебная слюна, то получается отвлечься.
— Десять лет прошло… интересно будет сравнить результаты.
А вот плед, пропахший топливом, затасканный до дыр, был своевременен. Тельма позволила завернуть себя в этот плед, и только бледная макушка торчала из свертка.