— Ты попытался и ее очаровать, верно? Только Элиза устояла. Она любила меня. По-настоящему любила… — отец двигался медленно, не спуская взгляда с того, второго, которого тоже звали Теодором.
— …говорят, — в копне рыжих волос застряли бабочки-папильотки. — Он ее съел!
…костры исчезли, как и уродцы, плясавшие вокруг них, и ямы, в которых держали детей.
Сквозь губчатые легкие, к сердцу, которое медленно билось. Кохэн стиснул зубы, заставляя себя сцепить пальцы.
Как вошел? И почему не отпускает? Почему просто не оставит? Тельма не желает видеть его… никого не желает видеть.
Раньше он сплетнями не особо интересовался, но если уж речь о близкой кончине зашла, то стоило пересмотреть принципы.