— Этот кто-то в очень короткий срок научил трех человек, что и как нужно говорить. А это непросто. С людьми вообще непросто.
Ничего вычурного. Вызывающего. Нет, каждое — по-своему произведение искусства. Тельме завидно? Пожалуй, что да. Но за зависть не стыдно.
Кохэн чужак. Как был, так и остался чужаком. И останется, сколько бы лет он ни прожил в Нью-Арке. И ни одна бумага не изменит этого факта.
— Кому она нужна, твоя справедливость… — пыль ложится на подставленную ладонь Тельмы, и пахнет от нее кислым потом. — Это старое дело, Мэйни… это…
Вихри и протуберанцы, всех оттенков алого, перерождавшиеся в молнии. Белые ветряные нити, обманчиво хрупкие, тонкие, но способные на многое. Синих водяных змей, отяжелевших, медлительных и желавших одного — воссоединиться с материнской стихией.
— Я оставлю его… — пообещала тьма. — Отпущу… в конце концов, нас осталось так мало. Я расскажу тебе, как все было… я не стану лгать…