…не ее тело задыхается. И не ее мозг придумал этот мир. Его вовсе не существует. В этом он прав… надо вырваться. Надо абстрагироваться. От ножа. От пальцев.
— Не смогла. Не захотела… и не в любви дело, — как ни странно, но близость Зверя помогла лучше понять логику иных. — Не в нем дело, а в том, что Ги вовсе вышел из-под контроля. Или… вопрос клятвы? Альвы ведь дают клятвы. И обходят их. Но для этого тоже нужен повод. Смерть ребенка — веская причина, чтобы забыть о клятве… а может, ей просто надоело прятаться в тени. Или все и сразу?
Кусты колючих роз выпустили стрелки, пока еще мягкие, слабые. Их надо укрыть до заморозков, ведь зима придет. Сколько бы божественной благодати ни пролилось, зима все одно придет.
— Мне нужна правда, — Тельма царапает кресло, вонзает короткие коготки в трещины, поддевает сухую кожу, дергает и сбрасывает на пол крашеные кусочки.
— И стал Крылатый Змей солнцем. И был тринадцать раз по пятьдесят два года. Тогда Йайанке превратился в ягуара и так ударил лапой Кетцалькоатля, что тот свалился и перестал быть богом. И случилась гибель второго мира.
Но белое небо Атцлана распахнуло рваные крылья. И качнулось, но устояло на столпах из семи дымов. Заговорили барабаны. И перед внутренним взором встало золотое лицо-маска.