И дед… жив ли он? А если жив, помнит ли проклятого внука? Разве что позором, пятном, которое ни отскоблить, ни вырезать.
Не хватало еще опозориться, ведь тот, кто привел Тельму сюда, именно слабости от нее ждет. Слез. Истерики. Или вот того, что Тельму вырвет… а есть от чего.
— Нет ничего хорошего в том, чтобы быть… — Тео поднял руку, демонстрируя полупрозрачную кожу, сквозь которую просвечивали синие кости. Зрелище было одновременно и завораживающим, и уродливым. — Синтию я не убивал. Не было нужды. Да, время от времени мы с ней спали, но и только.
— Дорогая, если ты хочешь что-то кроме сережек…
— Домой загляну. Все равно переодеться надо… и, Тельма…
Профессор Игуальме смеется, и смех его неприятен.