Она слишком привыкла к покорности жертв, а потому растерялась. И свирель выпустила… и отступила, пусть не к краю пирамиды, но к алтарю.
Они выходили, один за другим, изможденные, истощенные… полные не гнева и не смирения, но лишь сочувствия к тому, кто был одной с ними крови.
Голоса порой возвращались, запахи опять же, воспоминания, но никогда — желание убить.
— Не убил, — эти слова прозвучали эхом. — Они не позволили. Им тоже надоело сидеть взаперти… знаешь, что будет, если открыть дверь в Бездну?
И причиняли боль. Тельма остро ощущала и эхо ее, и наслаждение тьмы, и желание отца наконец-то покончить со всем.
Надо же, и сдохнуть ему не позволено. Но пускай… крылья гаснут, а чужие пальцы пробираются в разрез. Мэйнфорд ощущает их внутри.