— То есть совсем ничего, — Мэйнфорд тоже сел, сожалея, что она все же проснулась. Спящей и молчаливой Тельма нравилась ему куда больше. Опять же, разглядывать ее можно было, не притворяясь, что его вовсе не интересует ее нагота.
— Хорошо, — Тео отстранился, хотя операторская была слишком тесной, чтобы Тельма чувствовала себя спокойно. — Тогда начинаем…
Земляную нору и уродливого старика, тело которого гнило, а он не замечал. Он сидел за столом и стучал по столешнице берцовой костью, распевая безумную песню.
…за ней числится список на полтора листа материальных ценностей, включая ластик, ручку и три карандаша. Про карандаши она точно помнит.
…ощущение грани, шагнув за которую, он увидит то явное, что до сих пор скрывалось в хитросплетении схемы.
— Дома, — впервые Кохэн говорил правду. — Я хочу умереть дома, если такова моя судьба. Я тоже устал… и ты… и мы все… разве ты сам не желаешь вернуться домой?