Пламя полыхнуло и погасло, но с ним исчезло и море. Белый шелк вновь был девственно чист.
Риторический вопрос. А краснота на ладонях тает. Интересно, получается, что смена личности влечет и физиологические перемены, причем почти мгновенные. Прежде Мэйнфорд за своей слюной особых целительских свойств не замечал.
…он видел белую громадину дома, все одно мрачного, несмотря на цвет. Белый предполагал легкость, но ничего-то легкого в этом особняке не было. Приземистый. Размазанный какой-то. С трудом держащийся на подпорках-колоннах.
Старое кладбище с перекормленною землей. Желтые кости. Легкие, ноздреватые и хрупкие. Они легко ломались, а за целые платили дороже. Иногда везло находить зубы или даже золото.
— Отцу было холодно с ней, и он искал тепла… или приключений… мне вообще сложно вас понимать. Вы слишком нелюди…
Надо успокоиться. Выровнять дыхание, если, конечно, она еще дышит. Уцепиться за что-то… за что? За стук сердца? Оно вот, выскочило из груди и легло на ладонь, ровное, блестящее, что камень. И похоже, если не на картинку из учебника, то на игрушку.