— Так Марана ж — баба. А это прислужницы её.
— Вот! Вот Аллах ниспослал камень. Чёрный камень Каабы. И ты пошёл, и увидел его, и поцеловал его. Как делал это пророк, мир ему и благословение Аллаха, как делал Умар, верный среди приближённых, как делают тысячи и тысячи правоверных сотни и сотни лет. И вот — Аллах ниспослал новое чудо! Подобное чуду обрезания от рождения у Пророка, мир ему! И тебе, избранному среди достойнейших, даровано счастье прикоснуться к нему. К следу ножа Самого! Удостовериться и засвидетельствовать! Бисмиллахир-рахманир-рахим (Во имя Аллаха, Милостивого ко всем на этом свете и лишь для верующих в День Суда).
— Дед! Твою… бабушку! Пошёл нахрен! В смысле — посиди минутку. Он у меня сейчас так заснёт…! Дай бог только проснутся.
Андрей кивает кому-то мне за спину, и меня, без всякого пиетета, этикета, уважения и обхождения сбивают на колени, втыкают головой в землю, выкручивают руки.
Это я к тому, что в караване стало много больше коней. Захвачены у врага. Дощаников на всех не хватает — тянут плоты. Практически — плавучая коновязь. Если лодья с прицепом уходит на середину Волги — там оводов нет. Но и хода нет — выгребать против течения на стрежне тяжело. А под берегом… Прилетают эти… гады, и лошади сходят с ума. Рвут привязи, разносят коновязи, даже — переворачивают плоты. А на стоянках — сходят с ума люди.
Очередная стоянка ратей. В этот раз — у устья Свияги. Похоже, моё «недеяние» в отношении Володши, крайне обидело тех спорщиков, которые ставили на… на быстрое решение. И уже потеряли свои деньги. Понятно, что не по собственной глупости — кто ж в этом признается? — а по моей лености, вялости и законопослушности. Вот и пришли… выражать своё недовольство. Естественно, не фактом живого Володши, а… а вообще.