«На полках по углам стояли кувшины, бутыли и фляжки зеленого и синего стекла, резные серебряные кубки, позолоченные чарки всякой работы: венецейской, турецкой, черкесской, зашедшие в светлицу Бульбы всякими путями, через третьи и четвертые руки, что было весьма обыкновенно в те удалые времена».
— А вот, боярич, вернусь я к своим, высватаю девку пригожую, приведу её домой. А там… — бубен. Тут я у неё и спрошу…
Гаагских с Женевскими конвенциями тут нет — пленных просто режут. Исключение: хомнутый сапиенс поволжской национальности достаточно целый и достаточно покорный, чтобы бежать в полоне. Сохранил самообладание, видны остатки собственного достоинства, сумел удержать в узде чувства, не показать страха, глаз острый, речь связная, слюни не висят, «не растёкся» — под нож. Чик-чирик. Как барана.
Текст, который я вспомнил, по мнению профессиональных специалистов — исторически не идентифицируется. Но, кроме неизвестных имён и известных названий, есть в нём детали. Которые, почему-то, странно перекликаются с деталями реального убийства Боголюбского.
На Руси уцелела треть городов — здесь, по моей оценке, ни одного. На Руси уцелело две трети населения — здесь едва ли четверть… Включая ушедших на север удмуртов.
Я как-то… как бы не побили — из воздуха же мех делает!