— Эдмунд, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не приставал к моим девочкам, — устало сказала инора Эберхардт.
— Жена в такое время должна дома сидеть, — наставительно заявил Эдди. — Вторую заведешь — проследи, чтобы не бегала где попало.
В самом деле, что мне с того, что почерк оказался тем же? Разве что выяснилось, что моя мать не бедствует, а значит, и никакой причины нет для того, чтобы не вернуть деньги на счет, предназначенный мне. Оттого, что эта инора оказалась моей ближайшей родственницей, она не стала приятней, напротив, вызвала еще большее отторжение. Нет уж, не нужна мне такая мать, пусть она хоть в золоте купается. Да и мать ли та, что смогла бросить своего ребенка и забыть?
— Что вы там вообще делали, инора Шварц? — вдруг спросил Рудольф, молчавший до этого. — Что вы делали в месте, где шла наша операция? Вы о ней даже знать не должны были.
— Нет, инор Хофмайстер тебя проводит, это не обсуждается, — заявила инора Эберхардт и отставила свою чашку. — Идите, я за вами закрою. Эдди, если у тебя остались вопросы, с ними — завтра.
Тема ей была неприятна, и я подумала, что она сама даже не была замужем. Наверное, и не знает ничего об этой стороне жизни. Сначала сестру поднимала, потом пыталась удержать на плаву дело, сестрой же начатое, а потом все ее силы и время уходили на изготовление проклятых кремов для очень богатых дам, которые желают продлить молодость и не всегда отличаются хорошим характером. Что она видела в этой жизни, кроме бесконечной суеты и усталости от магического истощения? Мне вдруг так ее стало жалко, что даже слезы на глаза навернулись.