Похвалив юношу, капитан скосил взгляд на своего первого лейтенанта. Тот прекрасно понял начальника и едва заметно кивнул. Да, он обязательно проведет с Коллинзом разбор допущенных свежеиспеченным офицером ошибок. Просто как старший товарищ. Если же замечания начнет делать капитан, это однозначно будет воспринято как разнос.
– Но на моей плантации нет такого количества ирландцев, – возразил барон.
Говоря все это, Патрик скинул с себя одежду, оставшись только в набедренной повязке, которую сам же и соорудил. Ну и пояс с его снаряжением вновь занял свое место. Простенький, кустарной выделки кузнеца Гобана, но довольно удобный. Все подогнано так, чтобы не болталось и не мешало. Последний штрих – восполнить стрелу в духовой трубке. Чтобы, так сказать, быть во всеоружии.
Адаму стало так страшно, что он едва сумел удержаться, чтобы не побежать прочь от этого ожившего ужаса. Рыкнули пушки, изрыгнув визжащую картечь, которая проделала в рядах наступающих чуть не просеку. Но даже вид погибающих пиратов не смог подавить этот страх и вселить уверенность в обычного фермера, сломленного раба, оказавшегося там, где ему не место. На поле боя. Он отчаянно искал выход из этой ситуации и не знал, как поступить.
– Разрешите поинтересоваться, сколько там раненых?
Их было ровно пятьдесят человек. Все ирландцы, приговоренные к десяти годам каторжных работ на плантациях в Вест-Индии. На тех самых плантациях, где белые рабы выдерживают едва ли пять лет. Отчего рабы? А кто они еще? Каторжане? Рабы и есть. И обращаются с ними соответственно. Хозяин может делать со своей собственностью все, что ему заблагорассудится.