Сначала мимо пробежали широченные бедра Хана и махом прошлась громадная ладонь с неестественно длинными пальцами. «Мама дорогая, – оценил я размеры, – да он же одной кистью может взять меня сверху за темя и поднять!.. Сейчас рванет дверцу…» – пронзила молнией догадка, и я, оцепенев, познал, что шевеление волос на голове – это не метафора.
Я с какой-то щемящей грустью рассматривал милую линию ее шеи и подбородка, слегка розовое на просвет левое ушко. Помнится, у нее хрящики там мягкие, как тряпочки, и при сильном ветре ушки забавно трепещут в потоках воздуха.
Присев, я протянул пустую ладонь. Две белки посмелее тут же подскочили и, вцепившись острыми коготками в пальцы, попытались выхватить ожидаемую добычу. Потыкались усатыми мордочками, недоуменно посмотрели друг на друга и, усевшись передо мной, начали злобно ругаться, сжимая лапки в кулачки и тряся хвостами.
Я с ироничным восторгом оглядел панталоны и почувствовал себя немного французом. Мысленно надел их на Тому и чуть истерично захихикал от представшей перед внутренним взором картины.
– Привет! – протянул мне для очередного рукопожатия ладонь Армен. – Что-то рано у тебя рожки начали пробиваться, – добавил он, демонстративно разглядывая мою шишку.