Надо же – Котовский, угадал я с повадками…
Опять глухой лязг опускаемого за дверью крюка, латунный блик из-под кнопки, почти нечитаемое «Афанасьевы». Тусклая сороковаттка под потолком, неуверенно разгоняющая полутьму, старый кафель, дерево перил, тяжелая дверь, сразу за которой таится в наступившей ночи громада собора.
Сразу после окончания футбола, без всяких рекламных пауз, началась программа «Время». Мама ушуршала на кухню, а я остался слушать, чем живет страна.
– Фух, – выдохнула директриса с облегчением, как после стопарика водки. – Это совсем, совсем другой коленкор. Спасибо, Андрей, помог. Тогда, – задумчиво закатила она глаза к сводчатому потолку подвала, что-то подсчитывая, – тогда все складывается: и овцы целы, и райком почти доволен…
Нобелевский лауреат Генрих Белль пытается выступить в печати с опровержением официальной версии. Его тут же начинают остервенело травить, у сына Белля проводят обыск «по подозрению в сотрудничестве с террористами».
– Да нет, – он резко посерьезнел, – нравится что-нибудь важное делать.