Инфаркт у меня, наверное, все же случился, но, ввиду моей бессмертности, тут же прошел.
— Не любезничай с заложницей! — словно в пику блондину, второй мужчина мог похвастаться темной роскошной шевелюрой, строгим, словно высеченным из камня лицом. Одет в футболку, облепившую накаченное тело и темно-синие джинсы. Этот больше тянет на силовика. Интересно, этих мужчин специально в пару поставили? Противоположности, дополняющие друг друга?
— К сожалению, в жизни мне не доводилось никак контактировать с маленькими девочками. Разве что с юношами, но и то только на полигоне, где необходимо не общаться, а учить сражаться и быть взрослым. Признаю, в жизни мне приходилось сталкиваться со многими сложностями и решать зачастую крайне деликатные политические вопросы, воевать, принимать ответственность за судьбы людей и шуманов, но ничто не сравнится по трудности с общением с обычным подростком. Мне и за взрослой женщиной трудно ухаживать — не мое это, а уж за тобой… ты ведь еще ребенок, и я чувствую себя каким-то извращенцем. Какого-то мужского интереса к тебе у меня пока нет. Будь моя воля, и я бы ждал еще долго, очень долго. То как все сложилось, меня удручает. Мне, правда, очень жаль. Я не представлял, как тебе все объяснить, и действительного боялся, потому и попробовал переложить тяжелый разговор со своих плеч на чужие, и, как выяснилось, сделал только хуже. Впредь такой ошибки не допущу. Твой учитель уволен, Маргарита тебя тоже больше не побеспокоит.
Похоже, Великан разозлился. Глаза, как это обычно бывает, в моменты, когда шуман закипает, запылали огнем.
Мусс так важно восседал за одним из стульев, и так внимательно за всем наблюдал, что создавалось впечатление, будто тоже участвует в трапезе.
— Пока особо нет. Лет до двадцати-двадцати пяти к тебе будет предъявляться минимум требований. Лишь иногда, желательно появляться со мной на некоторых церемониях и приемах.