– Вот его, – я оценивающе посмотрел на своего вероятного агента на галере, – двести грамм ему. А мне – чай с лимоном.
– Э-э-э… Первоклассно! – сообразил я. Внимательно осмотрел ее еще раз с ног до головы и, кивнув, добавил: – Честно.
– Я подумаю, – лукаво улыбнулась девушка.
Так, эту сторону первого этажа Котовский уже осмотрел… Медленными плавными шажками отхожу от стены и провожу взглядом по окнам. Никого. Еще четыре шажка от дома, и я осторожно выглядываю из-под крыши на башенку. В ней никого не видно… Нет, вообще никого нет.
Неторопливо идя по коридору, Суслов приветливо здоровался с сотрудниками и ощущал себя дома. За десятилетия Михаил Андреевич настолько сроднился с этим зданием, с его длинными коридорами с бордовыми дорожками по центру, переходами и лифтами, фикусами в кадках рекреаций, что чувствовал порой эти стены как самого себя, как еще один слой одежды, как броню, надежно защищающую от беспокойства медленно подыхающего «старого мира». А еще ему нравилась пронизывающая здание пульсация коллективной мысли, которая, оформившись и получив его одобрение, становилась волей силы народа.
Он рванул к воротам, а я отошел вбок, любуясь воронами, затеявшими салки на коньке крыши напротив. Веселье было в самом разгаре, и мне даже привиделись там, в этом перепархивающем на фоне розоватого неба кубле, мелькание довольных ухмылок и озорной блеск черных глаз. Обожаю наблюдать за этими умнейшими птицами.