– А тепегь живо, живо… – С хафлинга мгновенно слетела маска радушного хозяина. – Шевелись, Гоган… – Мирон подбоченился и приказал мне: – А ну подмогни ггузиться…
Я молча положил на зеленое сукно один резан из каирна.
Рука сама по себе подтянула пакет с колбасой и баклагу пива.
– Ну и куда ты лезешь? – поинтересовался я сам у себя, мысленно сплюнул и направил жеребца в сторону поляны.
Злости не ощущал, оставался абсолютно спокойным, только где-то глубоко промелькнула легкая обида на себя – промелькнула и пропала. То, что меня непонятно каким образом занесло в чужое тело – даже, возможно, в другой мир, абсолютно не волновало. Никак, никоим образом, даже наоборот, появилось некоторое удовлетворение: удовлетворение тем, что я жив и могу еще раз попробовать. Попробовать достойно прожить свою жизнь.
Очень, знаете ли, женская тема… но хафлингессы внимали сегрианкам с удовольствием, время от времени даже похохатывая над грубыми шутками воительниц. С Петой все понятно, деву переполняет юношеская романтика, но Франка? Удивляет она меня… если не сказать больше.