– А чего отпустили? Богатенькие, они же такие. За копейку удавятся.
– Минут через десять подъедем. И там не зевайте. Сразу на платформе стоят двое, дальше по коридору никого нет, но в самой столовой, кроме пяти-шести надсмотрщиков внизу, пара старших надзирателей на галерее и ещё один у пульта, за стеклом.
Говоря эту фразу, опытный дипломат, начинавший службу ещё при отце предыдущего императора, почувствовал, как волна неописуемого счастья заполняет его до края, и понял, что всю жизнь мечтал именно об этом – говорить то, что думаешь, и в тех выражениях, которых хочется. Когда он, зажмурившийся от удовольствия, открыл глаза, маршала уже не было, но это ничуть не расстроило министра. С блаженной улыбкой на лице он вспоминал, есть ли у него ещё хотя бы одна бутылка коллекционного вина найранских виноградников «Золотого года», чтобы подарить императору, и чем нар не шутит, возможно, распить вместе.
– Ну-ка. – Навёл ствол на ближайшую стену и нажал на спуск. Внутри оружия что-то щёлкнуло, и розовая искра беззвучно влепилась в стену и растеклась светящейся и быстро бледнеющей кляксой.
Минут через тридцать он поправил берет и, бросив на себя взгляд в ростовое зеркало, быстрым шагом пошёл на крышу, где был припаркован дежурный флаер службы охраны.
Браслет на руке Сатты замерцал, она прижала один из камней и, выслушав сообщение, постучала стилусом по планшету, привлекая внимание Гарта.