прячет наконец свой усталый, покрытый бледными каплями, но все еще жадный язык, мне приходит в голову, что всякий раз, когда во мне просыпается надежда, когда в моем уме начинает метаться яростно ищущая выхода мысль, все это просто гром и треск, извлекаемый неземным ветром из сухой погремушки на потеху мельчайшему князю, озирающему из нижней мглы сделанные ему дары.
Штаб охраняли в две нитки дворцовых гренадер. Но даже через внешнее оцепление императорских гвардейцев меня не пустили. Вызвали офицера.
– Постреляю, тогда все выскажу, – ответил я. – Кто конструктор?
Второй квартирмейстер штаба Восточного фронта генерал-майор Молас выглядел усталым. Казалось, что добавившийся на его шее Крест военных заслуг с венком оттягивал ее книзу. Даже парадная форма его не молодила, как обычно молодит всех военных.
И вот наконец готовый рельс сброшен паровым кантователем с роликов на наклонный стеллаж «холодильника», где уже лежали его предшественники, менявшие по мере остывания свой цвет с ярко-красного на темно-серый. Завораживающее зрелище.