Как только Михайлов отключился, на приставной тумбе зазвонил зеленый телефон.
Даже не знаю как описать ощущение, возникшее при взгляде на них – ничего похожего я прежде не испытывал. Они походили не столько на живых существ, сколько на след, оставленный помпейской фигурой в пепле – и одновременно были как бы предчувствием.
Мерцающие вокруг узелки света можно было рассматривать в подробностях – внимание сразу переносило меня к ним, заставляя их разворачивать передо мной свой смысл.
Весь сложный каркас из русских слов поехал назад и исчез. Вокруг опять замелькали разноцветные смысловые пятна – и снова соединились в похожую на молекулу конструкцию.
В отсеке-лаборатории было полутемно. Светились только мониторы. За одним из них – с разверткой радара, покрытой множеством разноцветных закорючек и значков, – сидел утомленный Пугачев. Карманников спал рядом, устроившись на двух повернутых друг к другу креслах.