Опущу печальный рассказ о дальнейшей моей судьбе – она легко представится вашему воображению; все это многократно описано в романах и полицейских протоколах. Через месяц я был уже в своей деревеньке (вернее, в своем обветшалом родовом гнезде – мы, поместные дворяне, после эмансипации употребляем слова «в своей деревеньке» в том же смысле, как может это сделать пастух или кузнец).
– Значит, нас ждут новые серии, полные передергивания и лжи, – сказал Капустин грустно.
Он повернулся к Капустину и выразительно кивнул вверх.
Да. Теперь я называю его Сирил – в память о «Bonjour tristesse» Françoise Sagan (малыш немного говорит по-французски, а английский у него просто безупречен). Семен – хорошее имя для красного конника, но никак не для гея – оно буквально пропитано шовинизмом: «Сэмэн, засунь ей под ребро…» Почему обязательно ей? Так что оставим от Семена одну первую букву – и вперед к счастью быстрым аллюром.
Вероятно, размышлял я, подобные картины объясняются физиологией нашего сознания: мозг видит строительные работы и повторяет эту тему с вариациями в своих возбужденных видениях, содержание которых он черпает наполовину из фантазий, а наполовину из памяти.