– Когда куратор мне эти пилюли дал, – сказал Сер, – я, честно говоря, решил, что контора тебя грохнуть хочет… А потом думаю, а зачем тогда вторая пилюля? Через день покурил, и дошло – это, наверно, если с первого раза не получится… гы-гы-гы… Верно они рассчитали.
– Про цены, – сказал Капустин терпеливо. – Какие они будут. Вот недавно яма была. Тысяча сорок. А сейчас почему-то вверх идет. Вон уже сколько за унцию дают – голова кружится. Но Голдман Сакс опять говорит, что через год будет тысяча. Как это понимать?
– Как вы себя сейчас чувствуете, Маркиан Степанович?
– Какие? – спросил Капустин, нахмурив брови.
И мне вдруг вспомнился Чарли Мэнсон, придурковатыми ужимками отвечающий на вопрос, кто он такой… Жук не гримасничал, конечно. Но все равно в ответе было какое-то сходство.
Я считаю себя одним из мелких лейтенантов Мамоны – и, как служитель серьезнейшего из земных мистицизмов, испытываю брезгливое недоверие к любым формам мистицизма декоративного – от косых хомяков, предсказывающих футбольное будущее, до мировых религий, не способных даже на это.